Драков Степан Пантелеевич
(командир орудия артиллерийской батареи 76-мм пушек 122 гв. стрелкового полка)
Воспоминания артиллериста
1925 года рождения, призван в феврале 1943 года и направлен в 24 пограничный полк, откуда в январе 1944 года откомандирован в запасной полк для обучения на артиллериста. В феврале этого года с маршевым пополнением прибыл в 41-ю гвардейскую стрелковую дивизию в район Корсунь-Шевченковской битвы орудийным номером в артбатарею в 122-й гвардейский стрелковый полк.
После ликвидации Корсунь-Шевченковской группировки войск немцев, дивизия наступала на Каменече и далее на Кодыму, Рыбницу и Оргеев. В одном из боев наша батарея оторвалась от основных сил полка, и командир полка не знал, где мы находимся. Никакой связи с командным пунктом не было. В наш расчет пришел командир батареи лейтенант Глуховский, написал донесение, и мне поручил доставить пакет в штаб полка. Чтобы ускорить дело, дали мне верховую лошадь и указали направление. По пути я должен найти деда-лесника и спросить у него, куда дальше ехать, чтобы не встретить немцев. Еду тропинкой по лесу и вижу, что моя лошадь встревожилась, заводила ушами, - значит, что-то чувствует. Я остановился и прислушался. Издалека доносится шум мотора. А впереди недалеко была дорога. Шум мотора все ближе и ближе, и вот уже показался немецкий танк, следом за которым едет ещё один. Мне нужно пересечь эту дорогу. Я пускаю коня галопом, проскакиваю через дорогу, и удаляюсь в глубь леса. Опять тишина, только сухие ветки похрустывают под копытами лошади. Откровенно говоря, не приятно чувствовать себя в такой обстановке: не знаешь, кого встретишь - немцев или своих. Вдруг окрик: "Стой, кто идет? Пропуск!" Я знал пропуск, назвал его, меня часовые пропустили, начали спрашивать, откуда и куда еду. Когда я все объяснил, мне дали солдата в проводники.
По прибытии в штаб командиру полка подполковнику Климову Н.И. доложили, что прибыл связной от лейтенанта Глуховского, и меня немедленно проводили к нему. Я доложил, как положено, что от командира батареи с пакетом, а он со злостью мне в ответ: "Давай, куда его занесло?". Однако в донесении было все сказано, и командир полка остался доволен. Мне дали поесть и накормили лошадь, и после короткого отдыха я отправился в обратный путь уже знакомой дорогой.
После освобождения Кодымы дивизия пошла к г. Рыбнице. Ночью нас вывели к совхозу им. Сталина на возвышенность. Выбрали позицию и начали ее оборудовать: рыть окопы для укрытия снарядов, пушек и людей. К утру с этим покончили. А когда рассвело, увидел впереди, метрах в 800-х, посадку, а в ней - что-то копошащееся. В бинокль я рассмотрел, что это немецкие танки. Они не двигались и не стреляли. Тем временем у нас с тыла послышался гул моторов, и кто-то крикнул: "Танки с тыла!". Подана команда "Развернуть орудия на 180!" Танки двигались в нашу сторону, но не стреляли. Мы присмотрелись, и выяснилось, что танки наши. Мы опять развернули орудия в направлении посадки. Танки в посадке начали двигаться, и один из них подставил нам борт. Мое орудие было крайним, упустить этот момент было нельзя, и я зарядил орудие, навел и выстрелил. С первого же выстрела танк задергался и застыл на месте. Немцы обнаружили нас по выстрелу и открыли ответный огонь. Первый выстрел - недолет, второй - перелет, а третий уже точно будет наш. И тут прогремел мощный взрыв. Меня оглушило и куда-то бросило. Очнулся и чувствую, что не могу дышать. Подвигал ногами, руками - вроде целые, а вздохнуть не могу: у меня полный рот земли. Очистил рот, начал дышать и приходить в себя. Смотрю - орудие разбито, колеса валяются в стороне, ствол на земле. Что делать? Надо уходить, так как я один остался живой. Я собрался идти, слышу, мне кричит солдат: "Куда, ты что, бросаешь меня одного?" Я оглянулся. На земле сидит номер расчета рядовой Мещанский. Подхожу к нему и о ужас! У него живот распорот, внутренности вываливаются, а он их заталкивает обратно. Видимо, он был в шоке, в оцепенении, машинально все проделывал. Тут при мне он ещё пошевелился, повалился и умер. А танки противника продолжают наступать на нашу огневую позицию. Оставаться здесь дальше опасно. Я взял личное оружие и пошел в тыл. Это не выдуманная история, такова бывает жуткая судьба солдата на войне.
Следующий боевой эпизод связан с наступательными боями в Яссо-Кишеневской операции. Известно, что в этой операции были окружены и разгромлены 22 дивизии Вермахта. Однако, гористая пересеченная местность, покрытая лесом и кустарником, дала возможность укрыться и рассредоточиться отдельным группам немцев, даже большой численности и на огромной территории. При наступлении наших войск на отдельных участках у немцев не было сплошной линии обороны. Поэтому наступающие части сворачивались в походные колонны и в таком порядке наступали. Наш 122-й гвардейский стрелковый полк тоже наступал в походной колонне. На одном из участков вдруг колонна остановилась, и нам дали команду подготовиться к бою. Слева от дороги указали место, куда поставить мое орудие. Я начал лопатой очерчивать огневую позицию, двигаясь при этом задом. На что-то наткнулся и упал. Схватился и смотрю, что это было. Вижу - лежит немец с автоматом на груди. Я подумал, может, убитый. Но немец просто так крепко спал, что я начал его тормошить. На войне такое бывает - сон может так одолеть, что даже в походе спишь на ходу. Просыпаешься тогда, когда обо что-нибудь споткнешься. Так что не удивительно, что немец заснул на посту. Когда он очнулся, ко мне подошли мои товарищи из батареи, начали выяснять обстоятельства. Пленный рассказал, что он охранял группу в 300 человек во главе с генералом, и указал нам место отдыха солдат. Наша батарея двинулась будить сонных противников, разоружать их и брать в плен.
Далее фронтовые дороги привели нас в Венгрию. После форсирования реки Дунай и взятия нескольких городов на правобережье, наступление велось успешно. Помнится, мы заняли населенный пункт и должны были отдыхать. Пехоту разместили в большом имении, а наше орудие поставили в охранение немного в стороне от шоссейной дороги. Все было тихо, спокойно. Вдруг по шоссе идет немецкий бронетранспортер. Мы не успели среагировать, как он проскочил мимо нашего орудия и имения и прямо пошел по шоссе. Там вдали видны какие-то постройки, вроде сараев. И тут вслед за первым идет второй бронетранспортер. Пришлось действовать быстро, снаряд был в стволе, так как мы хотели стрелять вслед первому БТР. Я быстро поймал в перекрестие панорамы движущийся объект и выстрелил. Проехав несколько метров по инерции, он задымил и остановился, потом взорвался. Из экипажа никого не осталось в живых. Далее нас беспокоил первый бронетранспортер, который проскочил мимо нас, и мы чувствовали вину за это. Вижу, БТР остановился у сараев, подставил нам свой борт, при этом ведя огонь по нашей пехоте второго батальона. Надо своих выручать. Я развернул пушку в сторону сараев, прицелился и выстрелил дважды. Один из снарядов прошил борт, взорвался и разворотил БТР. Позже любопытство одолело старшиной, и ему захотелось пойти посмотреть, нет ли раненых или живых немцев. То, что увидел старшина, поразило его: сплошное месиво человеческих тел, оказывать помощь некому.
А война продолжалась. Впереди еще много ожесточенных и жарких схваток с фашистами. 7 апреля 1945 года я был третий раз ранен под Веной и День Победы встретил в госпитале. По излечении ранения меня выписали и направили в свою часть - 122-й гвардейский стрелковый полк. 25 октября 1945 года меня уволили по приказу Главнокомандующего как имеющего три ранения.
