( родился 27 октября 1925 года )
Командир стрелкового взвода роты автоматчиков 122-го гвардейского стрелкового полка гвардии младший лейтенант, а ныне - полковник в отставке, заместитель председателя Совета ветеранов 41-й гвардейской Корсуньско-Дунайской ордена Суворова
стрелковой дивизии.
Великая Отечественная война Советского Союза с фашистской Германией 1941-1945 г.г. - это огромное историческое событие двадцатого столетия. Об этой самой кровопролитной войне в истории человечества много сказано, написано художественных произведений и мемуарных воспоминаний. Однако, это неисчерпаемая тема познания величайшего подвига советского народа, его мужества и патриотизма в годы войны. К нему причастны миллионы людей, как непосредственных участников борьбы на фронтах, так и в тылу. И вот общий успех и большая Победа над сильнейшим и коварным врагом человечества - германским фашизмом. Она слагается из самого мизерного вклада каждого участника войны.
Мы, фронтовики 41-й гвардейской Корсуньско-Дунайской ордена Суворова стрелковой дивизии, единодушны в том, что рассказать правду о войне словами непосредственных участников боев, переживших её и завоевавших Победу - просто необходимо.
В феврале 1943 года меня призвали защищать Родину и направили в Киевское пехотное училище, эвакуированное с началом войны в город Рубцовск Алтайского края. Проучившись пол года, все училище отправили на фронт рядовыми. Потребовались людские ресурсы после Курской битвы. Первый раз был ранен 27 сентября 1943 года южнее города Кременчуга на самом берегу Днепра, будучи бронебойщиком 92-й гвардейской стрелковой дивизии. Лечение проходил в городе Харькове. По излечению в госпитале, меня направили в запасный полк здесь же в Харькове. Там формировались маршевые роты и направлялись на пополнение частей фронта. В 20-х числах декабря 1943 года я с группой пополнения попал в 126-й гвардейский стрелковый полк 41-й гвардейской стрелковой дивизии в роту автоматчиков. Штаб дивизии стоял в селе Верблюжка. Новый 1944-й год мы встречали в обороне под ст. Куцовкой. В первых числах января мы пошли в наступление и освободив несколько населенных пунктов, остановились и перешли к обороне. Это было южнее Кировограда в районе села Новгородка. В ходе Кировоградской операции мы не наступали, а простояли в обороне весь январь месяц. Только наша дальнобойная артиллерия вела интенсивный огонь по противнику со своих позиций из села Новоандреевка.
На земле Корсуньской
В начале далёкого 1944-го, я был рядовым, в роте автоматчиков 126-го гвардейского стрелкового полка 41-й гвардейской стрелковой дивизии (2-й Украинский фронт). В эти дни на территории Черкассщины войска 1-го и 2-го Украинских фронтов проводили наступательную операцию по окружению и уничтожению крупной группировки гитлеровцев на Корсунь-Шевченковском выступе. Эта операция вошла в историю Великой Отечественной войны как Корсунь-Шевченковкая битва. Она продолжалась с 24 января по 17 февраля 1944 года. 28 января войска обоих фронтов соединились в г.Звенигородке, взяв врага в плотное кольцо. Были окружены 9 пехотных дивизий, танковая дивизия СС "Викинг", моторизованная бригада СС "Валлония", артиллерийские, инженерные и другие части врага. В результате операции были освобождены десятки населённых пунктов, города Шпола, Звенигородка, Городище. В кольце окружения было уничтожено 55 000, взято в плен - 18 000 гитлеровцев, на внешнем фронте окружения враг потерял 27 000 солдат и офицеров. В общей сложности было уничтожено 759 самолётов, 982 танка, 822 орудия, сотни другой военной техники врага, захвачено множество разнообразных трофеев. Операция имела огромное значение для полного освобождения Украины от немецко-фашистских захватчиков и заняла достойное место в истории Великой Отечественной войны. Корсунь-Шевченковкую битву называют "Вторым Сталинградом". В тот период мы стояли в обороне южнее Кировограда. Получили приказ совершить марш-бросок и 6 февраля двинулись в дорогу. Путь был нелёгким - стояла такая распутица, что зачастую кони не могли двинуться с места и приходилось руками вытаскивать из грязи повозки. Так отмахали вдоль линии фронта двести с лишним километров и 14 февраля прибыли в район с.Почапинцы, что на стыке Лысянского и Корсунь-Шевченковкого района. 15 февраля пошли в наступление и заняли с.Комаровку Корсунь-Шевченковкого района. В этом районе с 16 на 17 февраля немцы, воспользовавшись снегопадом и разыгравшейся метелью, попытались прорвать кольцо окружения. Утром 17 февраля разыгралось кровопролитное сражение. Бой шёл, как говорится, не на жизнь, а на смерть. Рота автоматчиков, в которой я служил, находилась в резерве командира полка и одновременно охраняла штаб полка и наблюдательный пункт командира полка, подполковника Киндура. Я находился в отделении, охранявшем наблюдательный пункт. Начали поступать тревожные сигналы, что немцы движутся колонной из Шендеровки по направлению к нам, на Комаровку. Батальоны полка открыли ураганный огонь, после чего с ними прервалась связь. Комполка послал офицера выяснить обстановку, мне было приказано его сопровождать. По Комаровке пробирались под огнём противника - нас обстреляли из крупнокалиберного пулемёта. Когда прибыли на место, офицер последовал в штаб батальона, а я выдвинулся на позиции пехоты. То, что я увидел, шокировало. Дорога из Шендеровки была забита немцами. Гитлеровцы шли в прорыв беспорядочной сплошной колонной, как на демонстрации. Эта картина до сих пор стоит перед глазами: по массе гитлеровцев ведётся беспрерывный ураганный огонь, а они, как очумелые, всё лезут и лезут. Переступают трупы и идут дальше. Заканчивались боеприпасы, я расстрелял последний рожок моего ППШ. Так немцам удалось вклиниться в нашу оборону и по дороге дойти до середины Комаровки (справа от дороги располагались позиции нашего полка, слева находилась кавалерийская дивизия). Но танкисты и кавалерия сбили колонну в лощинку и там довершили её разгром. Когда мы вернулись в штаб полка, офицер доложил, что батальонам нужны боеприпасы, но тылы полка располагались километрах в трёх, в Почапинцах и с тылами тоже не было связи. Наступило затишье, мы вышли из окопов на пригорок, к колхозной ферме. На поле увидели массу подбитой и брошенной техники врага, среди которой бродили безоружные немцы. И страшное месиво из трупов гитлеровцев. В это время со стороны Журжиков показалась немецкая колонна. Впереди - два-три десятка всадников, а за ними - также толпой, без всякого боевого порядка, следовала масса людей. Через это поле, впоследствии названное Бойково, немцы шли прямо на нас, к ферме. И представьте себе ситуацию: стоит артиллерийская батарея, пулемётная точка, автоматчики, а снарядов и патронов нет. Все находились в оцепенении: что делать? Нас-то всего два-три десятка, а в колонне немцев - может, сотня, а может, тысяча человек. К нашему счастью колонна, приблизившись к дороге, повернули на Почапинцы. О судьбе этой колонны рассказывали наши однополчане. Когда немцы прорвались в Почапинцы, командир нашей 41-й гвардейской стрелковой дивизии генерал Цветков был вынужден бросить в бой учебный батальон. В том бою отличился курсант Сергиенко, которому было присвоено звание Героя Советского Союза, а 41-я гвардейская стрелковая дивизия получила почётное наименование Корсуньской. После окончания Корсунь-Шевченковской битвы меня направили на курсы младших лейтенантов 2-го Украинского фронта. После их окончания я возвратился в свою 41-ю гвардейскую стрелковую дивизию, но был направлен в 122-й гвардейский стрелковый полк командиром стрелкового взвода и в этом полку встретил День Победы.
Освобождение Венгрии
В двадцатых числах ноября 1944 года, после выгрузки из эшелонов на ст. Тимишоара в Румынии, наша 41-я гвардейская Корсуньская стрелковая дивизия совершила марш по территории Румынии, Югославии, Венгрии и вышла на реку Дунай. Дивизия была хорошо укомплектована личным составом и вооружением. Молодое пополнение обучено, прошло сколачивание подразделений и полков в районе города Луцка. После форсирования реки Дунай и взятия города Мохач на правом берегу, полки дивизии вели успешное наступление в северо-западном направлении. Каждый населенный пункт приходилось брать с боем. На подступах к селу немцы обстреливали нас сильным ружейно-пулеметным огнем. Мы из походной колонны разворачивались в цепь для боя и наступали под огнем противника. Как обычно, бой был скоротечным. Немцы не задерживались на второстепенных рубежах и быстро отходили. Мы занимали село, проводили проческу по домам и подвалам: не остались ли где немцы в засаде. И так в день проходили два- три населенных пункта. Следует заметить, что противник ( и немцы и венгерские войска ) не разрушали дома и села, как это они делали на Украине, где поджигали, не оставляя ни одного населенного пункта целым. Здесь же, в чужой для нас стране, в Венгрии, иная обстановка: входишь в село - дома оставлены открытыми, во дворе ходит всякая живность. Впечатление такое, что люди только что оставили свои жилища. Мы прочесывали село и шли к следующему.
Запомнились мне события при взятии одного большого села, названий их, как правило, не знали. Подошли к селу уже в полной темноте ( в ноябре рано смеркается ), продвигаемся вглубь населенного пункта, вдруг - сильный пулемётный огонь по нам трассирующими пулями, и видно, что обстрел ведется с высоты. В таких случаях реакция у нас, боевых солдат, выработалась быстрая: упасть и отползти в безопасное место. Мы укрылись за ближайшими домами, пока разведчики не подавили огневую точку. Задержка была не долгой, огонь прекратился. Рота собралась во дворе одного дома и тут последовала команда - накормить солдат. А чем? Если наш старшина роты с повозками, имуществом и питанием остался ещё на той стороне Дуная: на понтонной переправе в районе г. Мохач пропускали только войска для расширения плацдарма. За эти дни наступления мы питались тем, кто что добудет. Отступая, противник зачастую выгонял местное население, в домах оставалось все брошенным, в том числе и продукты: хлеб, яйца, сало и другие. Этим в перерывах между боями и питались.
Выставив боевое охранение, до утра нам дали отдых. На следующий день, еще в сумерках пошли в наступление, продвинулись к центру села, пошли мимо костела, с которого нас вчера обстреляли, и вышли на другую окраину села. Наша первая рота наступала по одной из улиц, которая шла в глубокой лощине. Справа была возвышенность, на ее вершине - не большой лесок, где проходил передний край противника. А с другой стороны заканчивалась улица, далее дорога шла в гору, где так же были немцы. Таким образом, мы оказались внизу в лощине, справа и прямо перед нами противник, а мы у него на виду, как на ладони. Сильный ружейно-пулеметный и минометный огонь по нам велся немцами, что находились на высоте прямо перед нашей ротой. Мы залегли и рассредоточились за домами. На малейшее передвижение у нас противник открывал минометный огонь. Наблюдая передний край немцев, мы заметили на одном из деревьев наблюдателя-корректировщика. Примерно в полдень командир батальона прислал нам снайпера с задачей снять корректировщика. После его выстрела мы видели, как немец свалился с дерева на землю.
Во второй половине дня противник заметно ослабил огонь. Справа от моего взвода занимал позицию 3-й взвод нашей роты старшего лейтенанта Козлова. Его помкомвзвода старший сержант ( фамилию не помню ) увидел, что венгры ( именно они там на вершине занимали оборону ) оставили свои позиции, собрались кучкой, сидят и о чем-то спорят. Собственно, они нас особенно не беспокоили, хотя их передний край приходился нам во фланг, они наверху, а мы внизу. Старший сержант ползком приблизился к венграм, внезапно встал и крикнул по-немецки "Ханде хох!". Солдаты вскочили и подняли руки. Он их построил и повел с высоты вниз. Вдруг сзади него поднимается из окопа мадьярский офицер и стреляет в сержанта, тот падает. Своим солдатам офицер что-то крикнул, и они разбежались. Это произошло на виду у всей роты. Из 3-го взвода поднялись несколько солдат и побежали к старшему сержанту, подняли его и понесли в расположение роты. Сержант оказался еще жив. Мы все собрались за домом. Страшная рана зияла в голове старшего сержанта, пуля угодила прямо в затылок и вышла навылет посреди лба. Он был без сознания, часто дышал, рана пульсировала. Доставили носилки, и его немедленно отправили в медсанроту полка, там он прожил еще несколько часов. Позже мы узнали, что рана была несовместима с жизнью. Так геройски погиб отважный и смелый воин из города Кодыма Одесской области.
После этого трагического случая в роту поступил приказ: оставить позиции и сосредоточиться в центре села. Здесь нас ждал командир батальона капитан Курпеков со своим адъютантом. Нас хорошо накормили, пополнили боеприпасы. С наступлением сумерек батальон построился, и мы выступили походной колонной. Задачу нам не объяснили. На выходе из села повернули на узкую грунтовую дорогу. Она поднималась в гору на возвышенность, поросшую кустарником и деревьями. Дорога перешла в тропинку, а потом и ее не стало. В кромешной темноте, всю ночь мы шли без привала и отдыха, спотыкаясь о камни и пни, натыкаясь на деревья. А нас все торопили: быстрее, быстрее. Далеко за полночь почувствовали, что спускаемся с возвышенности в низину. Прошло еще некоторое время, и мы вышли на широкую асфальтную дорогу. Немного приостановились, чтобы подтянулись все подразделения. В колонне батальона наша рота была первой в составе двух взводов: мой 2-й взвод и 3-й старшего лейтенанта Козлова.
Во время вынужденной задержки с выходом на дорогу, к нам в голову колонны подошли командир батальона капитан Курпеков и начальник штаба нашего 122-го гвардейского стрелкового полка майор Артюшенко. Только здесь нам объяснили задачу, что мы за ночь совершили обходной маневр и вышли в тыл, к городу Сексард ( Венгрия ). Задача - как можно быстрее приблизиться к городу, пока темно, и ударить по немцам с тыла. Этим самым обеспечить взятие города полками дивизии с фронта. Накануне противник оказал яростное сопротивление, и штурм с фронта не имел успеха.
Подтянувшись и построившись в колонну, батальон начал движение. Мой взвод двигался первым в колонне батальона за боевым охранением и разведкой. Связь с ними держали по цепочке. У развилки дорог разведчики вышли на позицию артиллерийской батареи немцев. Бесшумно сняли часовых и напали на отдыхающих в блиндажах и окопах. Артиллерийские орудия вывели из строя, чтоб нельзя было вести огонь. У противника поднялась паника, солдаты вскакивали, кто в чем. Но кое-кому из них, под покровом ночи, удалось скрыться.
Покончив с артбатареей немцев, начали движение вперед. Вдруг слышим - треск мотоцикла, выезжающего на шоссе с другой дороги. Двигался он без включенных фар: немцы строго выполняли правила маскировки даже при движении в тылу фронта. И немец на мотоцикле чуть не врезался в колонну нашей роты. Когда он внезапно увидел перед собой массу людей на дороге, притормозил, видимо думая, что это свои - откуда здесь, в тылу, появиться колонне русских? Пулеметчик нашей роты рядовой Хайретдинов В.А. снял его с мотоцикла и пленил. Оказалось, это был связной, который вез какие-то документы в г.Сексард. Заминка была не долгой, разобрались с пленным и быстро пошли дальше. Время неумолимо близилось к рассвету, а города еще не видно. Тут разведчики сообщают, что из города по шоссе движется автомашина, тоже без света. Спрашивают, пропустить ли её? Пока решали, немцы заметили неладное: ведь не всех артиллеристов захватили на перекрестке, некоторым удалось удрать, и они, конечно, бежали в город впереди нас. Машина стала разворачиваться, разведчики открыли огонь. Машина загорелась. А она везла боеприпасы, может, и на ту батарею, которую мы разгромили. Снаряды начали рваться. Теперь и в городе противник наверняка всполошится. А тем временем уже светало, сумерки постепенно таяли. Напряжение возрастало, каждый чувствовал, что предстоит жаркий бой. Каким он для нас обернется? Ведь мы в тылу противника, помощи ждать неоткуда. Для нас единственное спасение - внезапно ворваться в город, и мы буквально бегом устремились вперед. И вскоре оказались на окраине, ворвались в первые дома. Пробегая по задворкам одного из домов, я не заметил солдата-мадяра, который прицелился мне в спину. Мой помкомвзвода бежал вслед за мной и обезвредил его.
Стало совсем светло, противник открыл сильный ружейно-пулеметный огонь по левому флангу нашей роты, и 3-й взвод старшего лейтенанта Козлова залег. Мой взвод справа от дороги продолжал движение за домами по садам и огородам. Через 200-300 метров по нам полоснула пулеметная очередь. Перебежками мы достигли оврага и укрылись в нем. Обстрел продолжался. И тут я увидел, что огонь ведется с крыши одного из домов через слуховое окно. Рядом находились мои пулеметчики Астахов и Мартынюк. Я указал им цель, и длинная очередь рядового Астахова заставила замолчать пулемет противника. Мы опять устремились вперед, отрываясь от роты все дальше. Тут наше внимание привлек шум моторов на шоссе. Я развернул взвод к дороге. Солдаты на ходу вели интенсивный огонь, и вышли на городскую улицу. По обе стороны этой широкой улицы стоят одноэтажные дома. Здесь мы увидели многочисленную колонну немецких машин с пушками и минометами. Машины стояли с работающими двигателями, дверцы их открыты, а немцев нигде не видно. Видимо, противник снял их с фронта или из резерва, и перебросил сюда с целью остановить наступление нашего батальона и впоследствии уничтожить его, сил и средств этих было достаточно. Им просто не хватило времени выдвинуться за город и развернуться для боя. Только благодаря нашему успешному продвижению и внезапный выход в тыл немецкой колонны заставил противника в панике разбежаться, оставив на дороге эту технику, артиллерию и боеприпасы. Мы были ошеломлены увиденным.
Бой прекратился. Вскоре к нам подошли другие подразделения батальона и 3-й взвод нашей роты. Нам поставили задачу прочесать дома. В домах и подвалах находили уже переодетых немецких и мадьярских солдат среди мирных жителей, укрывшихся в подвалах.
После молниеносной и успешной схватки нашего батальона в тылу, противник ослабил оборону с фронта и 122-й гвардейский стрелковый полк перешел в наступление. Наш 1-й батальон капитана Курпекова в центре города с криком "Ура!" встретился со 2-м батальоном капитана Кочегарова.
Позже, в часы передышки, обсуждая прошедшие бои, нам стало известно, что один из местных жителей, который и сам рискуя, провел наш батальон тропинками через лес, горный перевал в тыл противника, что и обеспечило успех взятия города.
За взятие города Сексарда я был награжден орденом "Красной Звезды", хотя командир роты говорил, что представил к награждению меня орденом "Красного Знамени".
Еще несколько боевых эпизодов в наступательных боях после взятия города Сексарда. В один из дней наступления мой взвод назначили в головную походную заставу. На языке военных - это охранение основных сил от внезапного нападения противника. Выставив дозоры вперед, справа и слева, пошли в указанном нам направлении. К исходу дня полем подходим к населенному пункту. Противник, на удивление, молчит. В селе тишина, не видно никакого движения, и даже собаки не лают. Прошли первые дома, выходим на дорогу, которая ведет в центр села и проходит в глубоком и узком дефиле ( как бы по прорытому глубокому оврагу ). Мы остановились на гребне с одной стороны. Слышим гул автомашин: из-за бугра в 400-500 метрах появляется колонна немецких машин. Последовала команда: "Ложись, приготовиться к бою. Огонь без команды не открывать!" Немцы нас не заметили - были уже сумерки. Мы притаились и ждем. Колонна, спускаясь с горы, входит в дефиле, где развернуться или пойти на обгон невозможно. Впереди легковая машина, за ней большие автомашины, на прицепе у каждой пушки, в кузовах боеприпасы и орудийные расчеты солдат. В дефиле вошли уже 4 или 5 машин и поравнялись с нами. И тут по команде "Огонь!" разразился такой шквал огня, что немцы были в шоке. Большие машины с орудиями остановились как вкопанные, легковая продолжала движение, и мы не смогли её остановить. Все произошло внезапно: легковая газанула и так рванула, что мы не успели что-либо предпринять. Машины, которые еще не втянулись в дефиле, развернулись обратно и скрылись за бугром, откуда ехали. Немцы на наш огонь не отвечали - настолько они были ошеломлены. Видимо, страх сковал их волю, они молниеносно слетели с машин и бросились удирать на противоположную сторону. Мы прекратили огонь, спустились к машинам. Ни раненых, ни убитых, ни живых немцев не обнаружили. Этот парадокс я и сейчас не могу объяснить. Правда, все это происходило в сумерках, огонь велся не прицельно. В этом случае, видимо, большую роль сыграла неожиданность и внезапность для противника - это вызвало такой страх, что в панике разбежавшись, немцы оставили нам целую артиллерийскую батарею с машинами и боеприпасами, как трофеи.
Еще один случай произошел в один из дней наступления, на подходе к большому селу. Мы шли походной колонной, погода была благоприятная, к полудню появились разрывы в пасмурном небе, стало пробиваться солнце. Противник никак себя не проявлял. Ничто не предвещало опасности, мы шли расслаблено. Но в этом и непредсказуемость фронтовой обстановки. Вдруг нашу роту накрывает сильный ружейно-пулеметный огонь. Как по команде, мы автоматически развернулись в цепь и залегли. Впереди была небольшая возвышенность, плотный огонь велся с нее, вдавливая нас в землю, ведь мы на открытой местности, а укрыться негде. Вот тут ох как трудно самому подняться в атаку, когда пули роем свистят над головой, и кажется, нет такой силы, чтобы преодолеть страх и пойти в атаку на эту безымянную высоту. Но твое подсознание подсказывает, ведь у тебя целый взвод солдат и ты их должен вести на врага.
На помощь пришли батальонные минометчики 82-милиметровых минометов. Они уже развернулись и начали обстрел высоты. Под прикрытием их огня, по команде "Вперед" мы поднимаемся и идем в атаку в полный рост, под градом пуль. Вижу, что солдаты не падают, как следовало бы при перебежках, а быстро бегут к высоте. Этому способствовал беглый огонь наших минометчиков. Вот уже подножье высоты. Не останавливаясь, поднимаемся выше. Остается 100 метров, противник прекращает огонь. Впереди встает из окопа здоровенный солдат-пулеметчик с поднятыми вверх руками. В окопе полного профиля на бровке стоит пулемет, из которого он поливал нас огнем. Я подбегаю к пулеметчику с поднятыми руками, со мной рядом двое солдат взвода. Один из солдат увидел на пулеметчике ручные часы, быстро заставил их снять и тут же хотел его шлепнуть: уж больно достал он нас своим огнем, пока мы брали высоту. Но ведь он сам сдался, за ним последовали другие солдаты, которые стояли недалеко в такой же позе. Я не разрешил, а сказал собрать всех пленных и передать командованию батальона. Это было подразделение венгерской армии ( хортисты ), может, взвод или полурота. Видно было, что оборона их подготовлена наспех, сплошной линии окопов не было, а вырыты ячейки полного профиля для каждого солдата отдельно.
Однако часть обороняющихся солдат противника убежали в село. Нам поставили задачу очистить село. Прошли половину его, повернули на другую улицу и тут нас в спину обстреляли пулеметной очередью. Огонь велся с колокольни костела. Мы не раз попадали в такую ситуацию, имели опыт. Огонь быстро подавили и продолжали выполнять задачу.
Рота по одной из улиц, выполняя приказ по прочистке, прошла все село и вышла на окраину. Здесь получила задачу, свернулась в походную колонну и продолжила движение вперед. Где-то в километре от села заметили отступающих солдат противника. Рота развернулась в цепь для преследования: мой взвод справа от дороги, 3-й взвод - слева. Примерно в 10 метрах от шоссе, параллельно ему, шла канава глубиной по пояс. Я с солдатами стал продвигаться вперед по канаве и увидел метрах в 50-ти по ходу движения солдат противника, человек пять или семь. По цвету формы одежды - венгры. Они держали оружие в руках, но не стреляли, не сопротивлялись, было видно, что намерены сдаться. Я бегу к ним с пистолетом, направленным в них и буквально в 10-ти метрах от них выскакиваю из канавы и хочу крикнуть "Ханде хох!". И тут раздается длинная пулеметная очередь. Я почувствовал сильный удар в левую ногу, нестерпимую боль, и упал. В момент падения я бросил взгляд вперед: откуда это? Метрах в 300-400 на склоне возвышенности увидел двух солдат-мадьяр, которые на черном вспаханном поле, без окопа, вели пулеметный огонь по взводу. Ко мне подбежали двое солдат и перенесли меня в безопасное место - в ту же канаву, из которой я выскочил. Пуля пробила бедро навылет. Так временно прервался мой боевой путь. Это было 2 декабря 1944 года.
Уже в госпитале в г.Мохач меня разыскали двое солдат из моего взвода, тоже раненые, и рассказали, что того пулеметчика, который вел огонь по нашему взводу, они догнали в трех километрах от этого места и в каком-то сарае расправились с ним. Так что от возмездия он не ушел.
Последний бой
После взятия столицы Австрии города Вены и нескольких дней отдыха в ней, наша 41-я гвардейская стрелковая дивизия совершила марш на более сотни километров и вышла к городу Санкт-Пельтьен, где вступила в уличные бои за город. Враг еще яростно сопротивлялся, и бои носили ожесточенный характер, но противник уже не мог остановить советских солдат. 6 мая наш полк получил задачу - наступать, преследуя немцев в направлении города Линца. Несколько суток мы были в непрерывном движении. Уставшие, измотанные от бессонницы и недоедания ( на это просто не было времени ) на рассвете, мы вошли в поселок близ города Вайдхофен. Помню то раннее утро 9 мая 1945 года. День предвещал быть ясным и теплым. В австрийских Альпах природа оживала от зимней спячки, буйно зацвели сады, наполняя воздух душистым ароматом, от которого так хотелось расслабиться и уснуть. Последовала команда: "Привал!" Командир роты капитан М.Н.Титов зашел в обширный двор двухэтажного особняка и распорядился разместить солдат на отдых. Вскоре прибыл старшина роты Шахов с несколькими подводами, где, как у хорошего хозяйственника, всегда находился запас продовольствия и боеприпасов. Он начал раздавать бойцам хлеб, сало, колбасу. Уставшие солдаты не все воспользовались угощением старшины, а разбрелись по комнатам замка в поисках места, где можно прикорнуть в эти дорогие минуты отдыха. Я зашел в замок посмотреть, как устраиваются люди моего взвода на отдых, потом вышел во двор. Наступила непривычная для фронтовых будней тишина. Рядом располагались связисты. Их машины с радиостанциями стояли во дворе, с открытыми дверцами будок, откуда доносилось приглушенное: "Заря, Заря, я Сатурн, проверка связи". Было раннее утро, солнце только поднималось из-за горизонта. Решил и я прилечь. Умостился на повозку с душистым сеном, вспоминая счастливое мирное время - как в период сенокоса здорово спалось под копной, провалился в сон. И вскоре как будто снится мне страшный бой, кругом шквал огня, я куда-то хочу бежать, укрыться и не могу. Просыпаясь, вскакиваю, хватаюсь за пистолет. В первое мгновение подумал, что немцы внезапно на нас напали. Но это оказался не сон, а явь: действительно, вокруг гремел шквал огня, только стреляли в воздух изо всех видов оружия наши солдаты, сержанты и офицеры радостно восклицали: "Победа! Победа! Ура-а-а!" Обнимались, целовались и плакали от радости и счастья. Это был незабываемый, восторженный момент выражения чувств от того, что действительно пришел конец жестокой и страшной войне. И еще долго раздавались возгласы ликования и буйной радости. А первыми услышали долгожданную новость радисты роты связи, принесли ее нам. Таким мне запомнился на всю жизнь день 9 мая 1945 года! И с этого дня для нашего поколения фронтовиков он навсегда остался самым дорогим праздником.
